Товарищу Чадаеву
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ АЛЕХИНЫМ РОМАНОМ ЮРЬЕВИЧЕМ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА АЛЕХИНА РОМАНА ЮРЬЕВИЧА 18+
Я не смотрел разбор Арестовича (признан в России экстремистом и террористом) романа Стругацких «Трудно быть богом». Да и, по правде сказать, не сейчас его разбирать. Но одно замечу сразу: товарищ Чадаев,
одного этого поста хватит, чтобы кто-то попросил занести в списки — как "подпавшего под влияние", ведь у каждого свои взгляды и на оппонентов, и на Стругацких, тем более с их "Трудно быть богом". А нам Чадаев в иноагентах точно не нужен - в списке и так с некоторых пор иноагентам, разбросанными по миру, стало неуютно, уже неделю просят создать отдельный список.
Теперь к самому произведению. У Стругацких нет и не может быть единственно правильного толкования. Каждый читатель вытаскивает из романа своё.
Либерал-демократ, конечно, увидит там аллегории на Россию разных времён. Думаю, что толкование Арестовича (экстремиста и террориста) именно про это, как и про Украину. Удобное для критики власти произведение - не хуже Оруэлла.
Философ — схватит столкновение двух моделей морали. С одной стороны, Кант и Достоевский: нельзя оправдать страдание даже одного невинного, никакая логика власти не выше «слезы ребёнка». С другой стороны — Макиавелли и его арифметика: если нужно убить десять ради спасения ста, значит, это рационально и «этично».
А вот управленец-соцтехнолог обратит внимание на другое. Главное предупреждение романа — нельзя приходить в чужой мир со своим «правильным» проектом, не понимая его внутренней логики. Картина мира не ретранслируется напрямую в мозг. Она меняется только постепенно, через сложные и тонкие инструменты.
Арканар в романе — это школа Макиавелли. Дон Рэба мыслит военной математикой: лишить людей грамотности, подрезать элиты, запугать всех — и власть будет прочной. Но это всегда тупик. А Румата вроде бы вооружён категорическим императивом «наблюдать и не вмешиваться», но рушится именно на точке Достоевского — на страдании конкретного, на «слезе ребёнка». В итоге он срывается и превращается не в бога, а в палача.
В этом и сила Стругацких: они показали провал социального инжиниринга. Пришельцы думали, что можно подтолкнуть общество к прогрессу, как бездушный механизм. Но культура — это не механизм. Это ткань из памяти, страха, веры и привычек, вплетенная в инстинкты и особенный менталитет народов. Рвать её сверху значит не строить будущее, а разрушать настоящее.
Вот почему «Трудно быть Богом» звучит как ранняя притча о социальных технологиях. Это предупреждение и тем, кто пытался «строить светлое будущее» в СССР, и тем, кто сегодня пытается экспортировать «демократию» на чужую почву. Миры не измеряются линейкой и не переделываются ломом. Их можно только прожить изнутри, почувствовать, понять, и лишь потом бережно менять.
Так что спорить, о чём роман, бесполезно. Он обо всём сразу. И прежде всего — о том, что любой бог, возомнивший себя инженером чужой судьбы, неизбежно становится разрушителем.
Думай с ��Роман Алехин
